Среди общего веселья он внес долгожданные дары: сверкающий поднос с бокалами и в центре - мутно-желтый коктейль в громадном графине.
Мужчины наперебой говорили: "Ого, посмотрите-ка!" - или: "Ох, прямо дрожь берет!" - или: "Ну-ка, пропустите меня!"
Но Чам Фринк, человек многоопытный и привыкший к превратностям судьбы, вдруг испугался, что в графине просто фруктовый сок, сдобренный разведенным спиртом. Он робко ждал, пока Бэббит, весь в поту от восторга, протянет ему стакан от своих щедрот, но, пригубив коктейль, восторженно пропищал:
- О, боже, не будите меня! Все это сон, но я не хочу просыпаться! Дайте помечтать во сне!
Часа за два до этого Чам сочинил стихи для газеты, которые начинались так:
Сидел я хмур и одинок,
глядел угрюмо в потолок
и думал: есть же дураки,
которых тянет в кабаки.
Они салун вернуть хотят,
дыру, в которой грязь и смрад;
а там любой мудрец - болван,
когда бывает в стельку пьян.
Нет, я не стану пить вина,
мне их отрава не нужна.
Я воду чистую, друзья,
пью из прозрачного ручья,
и голова моя свежа,
как у грудного малыша.
Вместе со всеми выпил и Бэббит: временная депрессия прошла, он понимал, что лучше этих людей нет никого на свете. Он готов был дать им тысячу коктейлей.
- Ну как, выдержите еще по одному? - крикнул он.
Жены захихикали, но отказались, зато мужья расплылись в широких, восторженных улыбках:
- Ну, разве только чтобы не обидеть тебя, Джорджи!
- Вам еще полагается прибавка! - говорил каждому Бэббит, и каждый рокотал: "Выжимай, Джорджи, выжимай до капли!"
А когда графин безнадежно опустел, начался разговор о сухом законе. Покачиваясь на пятках, засунув руки в карманы, мужчины выражали свои взгляды с тем громогласным глубокомыслием, с которым преуспевающие господа повторяют самые пошлые суждения о том, в чем они совершенно не разбираются.
*****
Но толстяка разбирало нетерпение - столько времени уходит зря! Это был старый коммивояжер, давно лишившийся всяких иллюзий. Он уже сказал о себе: "Я старый греховодник".
И сейчас он наклонился вперед, подмигнул всем с хитрым видом и пробурчал:
"Ну, хватит, ребятки! Бросьте вы эти официальные разговоры! Как насчет анекдотцев?"
Тут разговор стал совсем веселым и интимным
Поль и юноша сразу ушли. Остальные развалились на диване, расстегнули жилетки, задрали ноги на стулья и, пододвинув поближе тяжелые медные плевательницы, спустили зеленую шторку на окне, чтобы отгородиться от неуютной, непривычной тьмы. После каждого взрыва хохота кто-нибудь кричал:
"А это слыхали?.."
Бэббит тоже разоткровенничался по-мужски. Когда поезд остановился на большой станции, все четверо вышли на перрон, погуляли под задымленной крышей, похожей на облачное небо, прошлись под пешеходными мостами, между ящиками с битой птицей и мясом, в таинственной атмосфере незнакомого города. Они гуляли рядышком, как давние друзья, им было весело. Услыхав протяжный крик "поезд отправляется!", схожий с кличем горцев на рассвете, они торопливо забрались в курилку, до двух часов ночи рассказывали рискованные анекдоты, и глаза у них слезились от хохота и табачного дыма. Расставаясь, они долго трясли друг другу руки и говорили: "Да, сэр, славно посидели! Жаль расставаться! Очень рад был с вами познакомиться!"